КАТАЛИН ЛЮБИМОВА: "Это была не жертва, это была любовь..."

Текст: Мария Дубинская

Фото: Дмитрий Дубинский

Около пяти утра меня разбудила мысль: если верно, что браки заключаются на небесах - а однажды мы все это узнаем - значит, кто-то в заоблачной канцелярии наверняка ведёт свой особый учёт и пишет что-то наподобие учебника по Великой истории любви.

И, среди самых ярких таких историй, в разделе о XX веке, конечно, есть страница о Юрии и его Каталин.

Юрий Петрович ласково называл любимую жену на русский манер. Вместе со своей Катей великий режиссёр прожил почти сорок лет, до последнего вздоха. «…Главное, что в своей семейной жизни я счастлив» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

В тот день мне предстояло встретиться с Каталин Любимовой, это было в конце 2017 года, который, я напомню, в России был объявлен Годом Любимова.

В Музее Москвы открывалась масштабная выставка «Любимов и время. 1917 — 2017. 100 лет истории страны и человека», посвящённая столетию со дня рождения легендарного режиссёра.

Так выглядела афиша уникальной выставки, посвящённой столетию со дня рождения Юрия Любимова. Она проходила в Музее Москвы неслучайно - некогда здесь располагались провиантские склады, с окрестностями которых были связаны приятные детские воспоминания режиссёра.

Язык не поворачивается называть Каталин Любимову вдовой. Она – жена. Уникальная жена своего уникального мужа.

Женщина, которая точно знает, что любовь сильнее смерти.

И грандиозная экспозиция стала ещё одним её признанием супругу.

«Театр, какие бы времена не были, не умрёт никогда. Это форма искусства живого общения. И сегодня, когда во всём доминирует техника, живое общение будет востребовано как никогда» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

Мы с Каталин присели на скамеечку в загадочном, совсем театральном, полумраке одного из многочисленных пространств выставки.

Слева, издалека, через стеклянную стену, на нас смотрел Юрий Петрович: фотография мастера, выполненная в полный рост, была размещена в условном кабинете Любимова, из-за чего казалось, будто бы беседуем мы втроём...

«Каталин оберегает меня, охраняет от глупости. Она из другой страны, по-другому воспитана… …Каталин помогает мне буквально во всём…» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Каталин, прежде всего, хотела бы выразить вам своё восхищение. То, что вы делаете для сохранения памяти о Юрии Петровиче, его творческого наследия, вызывает искреннее уважение.

Благодаря вашим усилиям 2017 год действительно стал настоящим Годом Любимова - столь обширной программой по праву можно гордиться.

Фонд его имени ведёт неустанную работу, и вы, конечно, сердце и душа всех этих проектов. А ещё, не могу не сказать, что обращаться к вам как к вдове режиссёра совершенно невозможно…

Достаточно одного взгляда на вас, чтобы почувствовать - вы до сих пор вместе. Есть связь, которая - над всем, которую не разорвать...

-  Вы знаете, вот это для меня очень важный и интересный момент… Я бы даже сказала, почти невероятный, мистический…

Очень многие люди, которые меня знают, или даже не очень хорошо знают, но приходят на какие-то мероприятия нашего фонда, концерты и выставки – и видят меня, говорят то же самое.

Иногда я и сама позволяю себе сказать, что не чувствую себя вдовой.

Дело в том, что Юрий Петрович для меня остаётся человеком, с которым я продолжаю мысленно общаться по сей день.

Мне это просто необходимо. Такова моя жизнь сегодня, такова моя действительность.

2012 год. Юрий Петрович во время репетиции спектакля "Бесы" в Театре им. Евг. Вахтангова.

- Любимов был необычайно яркой личностью, чей вклад в русскую культуру колоссален и, конечно, его влияние на неё подлежит дальнейшему осмыслению.

Имя Юрия Петровича имеет серьёзный вес и в общемировом контексте. Но время неумолимо: поколения сменяют одно другое и у каждого свои кумиры; всё забывается, все забываются.

Помнят единиц… Любимов, бесспорно, относится к таковым.

И всё же, театр – это искусство сиюминутного. Театр – это то, что происходит здесь и сейчас, это полотно, которое ткут прямо на глазах у зрителей, а затем оно исчезает, рассеивается, «как с белых яблонь дым», остаётся лишь послевкусие, тоже, впрочем, имеющее свой срок.

И, в некотором роде, слушать рассказы о спектаклях, не видев их – то же самое, что пытаться по чьему-то описанию представить картину или, что ещё невероятнее, музыкальное произведение. То есть это всегда будет слишком далеко от оригинала.

Чем дальше, тем больше театр Любимова будет мифологизироваться… Как вам кажется, современная молодёжь, да и, в глобальном смысле, потомки вообще, способны ли будут оценить масштаб персоны Любимова, осознать, какова была его роль для русского театра?  

- Всё это совершенно правильно, всё это совершенно так. Но я верю, что те, кто действительно живут театральным искусством, любят театр, многим интересуются, безусловно, с благодарностью будут воспринимать то, что оставил после себя Юрий Петрович.

И смогут домысливать. И пусть так будет и впредь.

Кстати, на базе Высшей школы экономики не так давно была открыта научная лаборатория по изучению творческого наследия Любимова и режиссёров ХХ-ХХI веков. В ней трудятся театроведы, литературоведы, историки искусства…

Со своей стороны, я могу только скромно и с надеждой в сердце продолжать выполнять свою работу в Фонде.

Время, как вы справедливо заметили, всё равно не щадит никого, и мы ничего не можем с этим поделать.

Так что в том контексте, в котором мы с вами говорим, мифологизация - это даже хорошо.

Любимовская Таганка мифом уже действительно стала, - но хотелось бы, чтобы остались всё-таки и какие-то реальные вещи.

А в нашем случае всё осложняется ещё и тем, что уцелело крайне мало записей с постановок Юрия Петровича.

«Театр не должен заниматься злободневными вещами. Он должен пытаться заниматься вечными вещами – вечной поэзией, музыкой. Мой театр, мне кажется, таким и был, это его сделали политическим театром. Нет, он занимался эстетикой, не меньше, чем политикой. Это им было выгодно представлять меня нежелательной политической фигурой, которая разрушает их коммунистический монолит. Вообще, он весь сам уже был в трещинах, поэтому он и развалился» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Кстати, почему так произошло? Были ли в советские годы какие-то запреты на проведение съёмок на Таганке, в новаторском театре бунтаря-режиссёра?

- Нет, никаких запретов не было. В первую очередь, виновато обыкновенное безденежье – театр элементарно не мог себе позволить такую роскошь как постоянные съёмки.

У нас не было подходящих людей для этого, не было профессиональной аппаратуры. Ведь полвека назад все эти технологии не были развиты так, как сейчас.

Театральное наследие Юрия Петровича чрезвычайно богато, но в части фото- и видеоматериалов с постановок ситуация, откровенно вам скажу, хуже, чем могла бы быть, будь у нас лучше налажен съёмочный процесс.

Кроме того, очень многое из того, что сегодня имело бы большую ценность и значение, увы, просто исчезло.

Когда началась наша вынужденная эмиграция, многое из театра унесли, очень многое. Попросту говоря, растащили… Многое, таким образом, оказалось в чужих руках.

Какие-то имена, конечно, хорошо мне известны. Не раз обнаруживала, что тот или иной человек присвоил себе то, что ему не принадлежит, и возвращать он это не намерен… Есть такие люди…

Но было и так, что что-то отдавали в Центральный государственный архив литературы и искусства (ЦГАЛИ). Там есть, например, часть архива спектаклей Театра на Таганке.

Но после 2011 года история стала повторяться. А Юрий Петрович в конце жизни очень просил сделать всё, чтобы сохранить его кабинет и архив... Так вот, получилось, что чах и этот архив тоже, и уменьшался.

В конечном счёте, у неизвестных оказались очень многие вещи оттуда. И я знаю, что иногда ими торгуют.

И всё это такие моменты… Я бы сказала, даже трагические…

Но продолжаю верить в то, что люди эти однажды поймут: так поступать нельзя.

Рукописи, голос, рисунки Юрия Петровича… Это не имеет отношения к посторонним, это же так очевидно.

Всё это, прежде всего, касается семьи Любимова.

Полное нежности письмо Юрия Любимова к маме. Экспонат выставки "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека" (2017 год).

- Как Юрий Петрович переносил изгнание из созданного им театра?

- Юрий Петрович никогда не показывал своих переживаний по этому поводу. Даже мне.

Он был удивительно сильной личностью. Наверное, поэтому и мог, вопреки всему, делать именно такой театр.

Но, безусловно, я понимала, что Юрий Петрович глубоко переживает произошедшее, как иначе? Ведь он отдал Таганке всего себя, без остатка, в общей сложности служил этому театру почти 50 лет...

Он учил и, можно сказать, растил своих актёров, он дал им в руки это ремесло, показал новые цели, открыл новые горизонты, а в результате, когда был уже немолодым, оказалось, что в театре его больше видеть не хотят…

В кабинете Любимова мечтали сидеть другие люди, поэтому и придумали ту чудовищную глупость, о которой столько писали.

После чего Юрий Петрович твёрдо сказал, что исчерпаны все человеческие и артистические отношения и больше смысла работать вместе просто нет. И покинул театр.

«Я за антидекорацию. …Чем условнее представление, тем безусловнее должно быть проживание – самым настоящим и глубоким. …Я начал с нуля, и люди знали, что в этом театре они увидят не то, что в остальных. Тогда он был один такой. Сейчас их целая палитра» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

Выставка «Любимов и время. 100 лет истории страны и человека» (2017 год); архитектор-куратор – театральный художник Алексей Трегубов.

- Это был, конечно, невероятно сильный поступок с его стороны…

- В этом весь Любимов. Но он, разумеется, попрощался со зрителями, по-другому быть не могло.

Это произошло на последнем спектакле «Маска и душа» по Чехову.

Юрий Петрович вышел перед началом спектакля и поблагодарил своих преданных зрителей, после чего навсегда закрыл за собой дверь здания на Земляном валу.

«У режиссёра столько забот, что если он самовлюблён, значит – он дурак. Это тяжёлая работа мастерового. Это как тренер в футболе, это как дирижёр, который «ловит»: «Фальшивишь – ещё раз!». Надо иметь крепкое здоровье, много сил, большое упрямство! И фантастическое терпение!» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group).

- Скажите, не идёт ли речь о создании в Театре на Таганке полноценного Музея Любимова?

- Ничего об этом достоверно не знаю. Я там не бываю.

После ухода Юрия Петровича я сама для себя решила, что это театр для меня больше не существует.

Изредка туда заглядывает Елена Смирнова, директор нашего Благотворительного фонда развития театрального искусства Любимова.

С её слов мне известно только, что кабинету Юрия Петровича требуется тщательная реставрация…

Грустно слышать. Это уникальное место, несомненно, должно быть сохранено.

Стена легендарного кабинета Юрия Петровича на Таганке на время "переместилась" в пространство выставки "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека" (2017 год).

- Кабинет Любимова помнит сотни выдающихся людей, оставивших след не только в истории России, но и всего мира…

- Их было огромное количество… Лоуренс Оливье, Артур Миллер, Генри Миллер, Сергей Параджанов, Пётр Капица, Клаудио Аббадо, Жан Вилар, Ренато Гуттузо, Маурицио Поллини, Анна Маньяни, Тонино Гуэрра, Роберт Редфорд, Мирелла Френи, Фидель Кастро и так далее, и так далее… Со многими Любимова связывали дружеские отношения.

Свои хорошие слова они оставляли на стене кабинета Юрия Петровича от полноты чувств, обуреваемые восторгом…

Первую надпись сделал Андрей Вознесенский: «Все богини – как поганки перед бабами с Таганки».

Конечно, я отдаю себе отчёт в том, что в Таганку было вложено очень, очень много сил, энергии, нервов… Любви… Всего на свете.

Но, тем не менее, для меня это бессмысленное занятие – после всего, что произошло, заходить туда, тем более, сейчас, когда уже нет Юрия Петровича. Разве я могу, по-вашему, вообще ещё хоть сколько-нибудь думать об этом театре? Нет. Конечно, нет…

- Нельзя переступить через такое предательство…

- Даже не переступить… Я не собираюсь через это «переступать».

Это уже свершившийся факт. Никто не может этого исправить.

Всё совершено. И сегодня это абсолютно другой театр.

Кстати, я не имею ничего против него - у меня абсолютно нормальные отношения с нынешним директором и художественным руководителем Ириной Апексимовой.

- Каталин, мне всегда было интересно узнать об эффектной эмблеме Театра на Таганке. Как она появилась?

- Как и всё в этом театре, её придумал Юрий Петрович. Ничего похожего тогда нигде не было.

Она и сегодня смотрится хорошо, запоминается. Любимов просто взял и нарисовал этот красный квадрат.

Это произошло практически сразу после того, как муж пришёл в не имевший на тот момент зрителя Театр на Таганке.

Лет пятнадцать назад я эту эмблему запатентовала – не для Юрия Петровича, конечно, а для самого театра.

- Предложение Римаса Туминаса вернуться на сцену Театра Вахтангова стало для Любимова очень символичным – ведь это был его «отчий дом», где он проработал более 30 лет.

«Здесь когда-то начинался мой жизненный круг, и я хочу, чтобы здесь он и закончился», говорил Любимов.

Так и произошло: именно на Старом Арбате состоялось прощание с человеком-эпохой, с великим реформатором театра…

- Да, вахтанговская сцена была ему родной, свою творческую жизнь он начал здесь, будучи ещё совсем юным, в 17 лет.

Безусловно, Юрию Петровичу было интересно сделать спектакль в Театре Вахтангова, работать вместе с замечательными артистами и беседовать с таким редким по таланту режиссёром, как Римас Туминас.

2012 год. Юрий Петрович во время репетиции спектакля "Бесы" в Театре им. Евг. Вахтангова. К слову, этот снимок, сделанный нашим фотографом Дмитрием Дубинским, стал одним из победителей Всероссийского фотоконкурса Best of Russia' 2013.

- Мне посчастливилось бывать на репетициях «Бесов», даже записала кусочек на видео, его можно увидеть здесь.

Спектакль поразил публику, ярко продемонстрировав всем сомневающимся, что Мастер находится в полной творческой силе.

Любимовская мощь, вкус, находки в его духе... Точное попадание в цель, в болевые точки современности.

Я помню, как Юрий Петрович называл «Бесов» спектаклем-предостережением. Он ведь выбрал именно эту вещь Достоевского неслучайно…

- Юрий Петрович всегда поразительно тонко чувствовал время, его импульсы.

Кстати, однажды он с грустью заметил, что этот спектакль он не смог бы сделать у себя, на Таганке – той Таганке, в которую она превратилась в последние годы его жизни: «Не было у меня уже там такого актёрского потенциала»…

Премьера "Бесов" состоялась на вахтанговской сцене в 2012 году, 27 марта, в День Театра. "Концертное исполнение романа в двух частях" оставило в памяти всех, кто видел постановку, глубокий след.

- То есть работать с новым коллективом артистов-вахтанговцев ему нравилось?

- Он всегда высоко ценил профессионализм и желание людей работать. И, конечно, в Вахтанговском театре работают очень одарённые артисты.

Туминасу удалось собрать прекрасную труппу, обладающую большими творческими возможностями.

«К сожалению, Фёдор Михайлович в «Бесах» оказался пророком, а не Лев Николаевич, который сказал, что эта книга – фельетон, искусства в ней мало, быстро забудется эта книга. А время идёт, и книга становится всё страшнее, глубже, как будто она сейчас написана» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

«Мой путь режиссёрский всё время идёт от Брехта к Достоевскому» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Скажите, пожалуйста, Юрий Петрович когда-нибудь в разговорах с вами касался темы так называемого нового театра, девизом которого вполне могла бы стать фраза «чем противнее – тем лучше»?

Как он вообще оценивал вот эту волну «эстетики отвратительного», которой сегодня захлёбывается всё современное искусство?

- Я помню, как он сказал по этому поводу буквально одно предложение: «Неужели и я в этом виноват?».

Ведь он же ставил современные спектакли, новаторские – так, как он понимал современность и новаторство. То есть всячески поддерживал само стремление «быть новым», экспериментировать…

Те же «Бесы», безусловно, ознаменовали собой открытие нового жанра в театральном искусстве. Потому что это музыкальное исполнение драматического произведения, такого раньше не было.

Удивительно, как музыка и слово соединились, нашли друг друга в этой работе. Это было очень оригинально и органично.

И, конечно, постановка раскрыла ещё одну грань дарования Любимова.

Я не перестаю удивляться тому, как он это придумал, ведь столько всего в его творческой деятельности на тот момент уже было позади, в прошлом.

«Из мировой режиссуры у меня вызывают интерес Брук, Петер Штайн, Мнушкина, американец Боб Уилсон (но это особое искусство, очень своеобразное, на любителя: вот это очень интересное явление). Выход современного театра я вижу только в индивидуальности творца, как он чувствует мир и как его отображает, что его заботит и как он находит форму выявления своих желаний…» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Это даётся свыше. Недаром Любимова ещё при жизни называли гениальным режиссёром.

Кстати, а как сам Юрий Петрович относился к подобным эпитетам в свой адрес?

- Не все любят, когда их называют гениями. И Юрий Петрович был одним из них. Его это раздражало, даже очень.

Он не был падок на лесть. И, должна сказать, в свою очередь, он тоже был скуп на похвалу.

Конечно, если видел хороший спектакль, если видел настоящий талант – он с удовольствием и радостью отмечал это.

Констатировал факт. Но никогда не делал это пошло и сладко, с желанием завоевать симпатию к себе.

- Каталин, судьба жены всегда заслуживает внимания, это отдельная интересная тема. А судьба жены великого человека – тем более.

Вы когда-нибудь воспринимали своё замужество как некое особое служение, ощущали ли, что выполняете важную миссию?

- Я никогда не размышляла об этом. Могу только повторяться – повторяя, что, когда ты любишь человека, когда ты предан этому человеку, даже самые большие трудности не пугают и кажутся преодолимыми.

Поэтому у меня никогда не было периодов отчаяния. Я знала, что ради мужа, который был моей Вселенной, могу всё.

И заявляю я это со всей ответственностью и очень искренне. Ибо любовь и привязанность, желание помогать и быть рядом действительно тебе даёт огромные силы.

Но, должна заметить, что последние наши двадцать лет, которые мы прожили после вынужденной эмиграции – мы прожили полностью для театра, и для нас это был отнюдь не самый лёгкий период жизни.

С другой стороны, всё, что тогда было нехорошего – недопонимание, неправильные поступки со стороны сотрудников театра – всё забылось.

Нет нужды возвращаться к этому. А всё благодаря очень простому факту: когда Юрий Петрович создавал свои спектакли, любимовский зритель приходил на них и аплодировал стоя. В этом было наше счастье.

Я уверена на сто процентов, что в своей жизни Юрий Петрович получил самую большую награду, которую только мог получить: искреннюю любовь зрителей.

Причём, так было с самого начала, а именно с 1963 года: публика была верна своему мастеру и осталась верной до самого конца – до его кончины.

Я вспоминаю постановку «Бесы» в его альма-матер, Театре Вахтангова – она же увидела свет в 2012 году, то есть уже после ухода Любимова из созданного им театра, - и оперу «Князь Игорь» в Большом театре.

Это были потрясающие зрелища! И аншлаги. И ни с чем несравнимые эмоции. Весь зал вставал и аплодировал. Да… Это определённо было его главной наградой...

Возвращаясь к вашему вопросу, скажу, что миссией я считаю скорее то, что делаю как раз сейчас.

Сохранение творческого наследия Любимова – вот в этом и вижу свою миссию и смысл жизни сегодня.

Вместе со мной в фонде работают активные и ответственные сотрудники, которые очень мне помогают.

«Мои спектакли долговечны: идут по двадцать, тридцать, даже тридцать пять лет. Оперные постановки – по десять-пятнадцать лет. Я не понял сути того, что назвали перестройкой, поэтому не перестраивался» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

2012 год. Премьера "Бесов" на сцене Театра им. Евг. Вахтангова. Зал аплодировал стоя. «Я иногда думаю, что я нужен для оптимизма. Старик ходит, работает. Это бодрит» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

-  Работая над очередной постановкой, Юрий Петрович когда-нибудь советовался с вами по тому или иному вопросу?

Было ли между вами принято обсуждать какие-то его рабочие моменты?

- Ничего подобного. Поскольку я абсолютно не из мира театра, я всегда считала, что просто не имею права вмешиваться и высказываться.

Но, поскольку я всё-таки окончила филологический факультет и была человеком начитанным и воспитанным на русской литературе – с юного возраста, с 12 лет, я уже плотно читала Пушкина, Достоевского и всех великих русских классиков, а мои родители всегда утверждали, что самая великая культура и литература именно русская – Юрий Петрович иногда спрашивал у меня что-то, и только тогда я говорила, что думаю.

Порой он размышлял над моими суждениями, порой сразу отвергал их. Но у нас были не такие отношения, что я должна была бы обижаться и расстраиваться из-за того, что моё мнение не нашло у мужа отклика.

Всё это происходило естественным образом.

Выставка «Любимов и время. 100 лет истории страны и человека»; автор проекта – театральный художник Алексей Трегубов.

- Когда случилась эмиграция, продлившаяся почти восемь лет, какими были будни вашей семьи?

«Как бродяга мотался по Европе», - говорил о том времени Любимов.

Стало ли это для вас тяжёлым стрессом и испытанием, или адаптировались легко?

- Нам было непросто. К тому же, не надо забывать, что мы оказались в эмиграции с маленьким сыном на руках, Петру тогда было четыре года.

С собой у нас было лишь два чемодана летних вещей. Моя задача заключалась в том, чтобы максимально наладить тот семейный быт, к которому мы привыкли и который, как я понимала, должен у нас быть.

Но, как отзывался о том периоде сам Юрий Петрович, «слава Богу, не я искал работу, а работа искала меня». Это и стало тем лейтмотивом, который повлиял на то, как мы воспринимали жизнь в то время.

Любимов был очень востребован и очень много работал. Ему были открыты знаменитые театральные сцены, его постановки пользовались большим успехом.

В основном, он ставил оперы и, в драматических театрах, русскую классику.

Юрий Петрович всегда радовался, что есть дополнительная возможность познакомить западную публику с великой русской культурой, литературой, поэзией, музыкой…

Открытие выставки «Любимов и время. 100 лет истории страны и человека» в Музее Москвы (2017 год).

- В западной прессе тех лет писали, что остальной мир был буквально «облагодетельствован его изгнанием».

Получается, возвращение было вовсе не обязательным?

-  Совершенно верно. Это так. Добавлю, что у Юрия Петровича быстро сложился круг общения.

Были великолепные сотоварищи, с которыми он работал, появились друзья – художники, писатели, режиссёры, актёры. И у него со всеми были очень приятные отношения.

А когда высвобождалось немного времени, мы втроём, с Петей, выбирались на природу. Путешествовали.

Юрий Петрович природу любил необычайно. И вот эту любовь к ней передал и привил нам с Петром.

«Если художник предсказуем – он неинтересен» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Любимов - режиссёр, и Любимов в жизни... Таким, каким знали Юрия Петровича вы, конечно, его не знал никто.

Каким он был человеком, какие качества, на ваш взгляд, характеризовали его в первую очередь? Что можно сказать о том, каким он вообще был дома, в быту?

- По своей сути он был очень мягкий, ироничный и незлопамятный человек. И, конечно, он был человеком высокой культуры.

И очень искренним. И очень многим помогал, во всех делах. От поиска врачей до получения жилья.

О самодисциплине Юрия Петровича в театре слагали легенды. Юрий Петрович всегда невероятно много работал. У него не было ни суббот свободных, ни воскресений.

Но счастливым образом рядом с ним всегда оказывались женщины, которые окружали его заботой. В последние тридцать восемь лет его жизни это была я.

Каталин Любимова и знаменитый фотограф, журналист и писатель Юрий Рост во время церемонии открытия выставки "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека" (2017 год).

- Наверное, вам пришлось освоить русскую кухню? Какие блюда у Любимовых были любимыми? Пахло ли в вашем доме пирогами?

- Пироги я точно никогда не пекла, в пирогах я ничего не понимаю.

Зато я научилась хорошо готовить разнообразные супы, потому что Юрий Петрович супы очень любил. Иногда два раза в день у нас на столе был суп. Щи, борщ…

Бывало, что готовила их ежедневно, чтобы всё было свежим, а не разогретым.

«Сам Фёдор Михайлович, кстати, говорил: ради Бога, не иллюстрируйте романы, берите характеры, пожалуйста, распоряжайтесь ими» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Каталин, есть ли у вас любимый спектакль Любимова?

- Все они любимы, по-своему. Не могу назвать. А если учесть ещё и оперные постановки…

Кстати говоря, я оперу не очень любила, но любила музыку - симфоническую, камерную…

А благодаря моему мужу, оперу полюбила: впервые я увидела такие оперные постановки, в которых главенствовала сама музыка.

«Искусство неуправляемо, как погода. …Искусство может вдохновить, но изменить жизнь человека оно не может» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Хочу спросить о преемниках. Конечно, преемника, ученика, «назначает» мастер, самому назваться преемником нельзя...

Можно ли, на ваш взгляд, кого-то из нынешних режиссёров отнести к продолжателям традиций Любимовского театра?

- Это сложный вопрос. Не у каждого великого художника есть преемники. Время покажет.

- Наверное, вам это говорили не единожды, но не могу не отметить, насколько прекрасен ваш русский язык.

Ваша речь иной раз просто поражает! На каком языке вы думаете и видите сны?

- Знаете, получается, что уже на русском. И мысли, и сновидения у меня наполнены русским языком… И читаю я, конечно, в основном, на русском.

На венгерском, бывает, я о чём-то вспоминаю, но уже очень долгие годы это лишь какие-то маленькие фрагменты…

Не думаю, кстати, что это какая-то удивительная вещь. Всё-таки в своё время я окончила филологический факультет МГУ.

У меня были замечательные преподаватели. В том числе, и Никита Толстой, который учил меня исторической грамматике и старославянскому языку.

Это давалось нелегко, но зато каждая лекция была для меня праздником. Русскую литературу преподавал Николай Иванович Либан. Всё это были феноменальные учителя!

Университет, дальше – Общество венгеро-советской дружбы, где я была хоть и политическим работником, но занималась культурой…

Словом, я постоянно находилась внутри языка. Это хорошая основа.

А далее – почти 40 лет жизни с Юрием Петровичем. Общение с его интереснейшим окружением, друзьями… Трагично, что многие уже ушли…

Изредка я бываю в Венгрии и, будете смеяться, чуть ли не в каждый приезд, когда покупаю что-нибудь, продавцы спрашивают у меня: «Где вы так хорошо выучили наш язык?»

Вот до чего доходит порой. Сформировался акцент.

На русском, конечно, он у меня тоже есть, к сожалению, и я от него никак не могу освободиться. Очень из-за этого переживаю.

«Театр вообще похож на людей: расцветает, вянет, умирает, болеет, выздоравливает, опять болеет…» («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

- Расскажите немного о сыне, пожалуйста.

- Пётр живёт и работает в Венгрии. Сейчас он бывает в России лишь наездами, но регулярно.

В последнее время, когда Юрий Петрович болел, он всё время был рядом, его помощь была очень важна.

Раньше сын помогал нам в Театре на Таганке, был там волонтёром.

Пётр принимает участие в деятельности Фонда Любимова удалённо, поскольку всё-таки живёт заграницей.

В основном он поддерживает нас советами и какими-то практическими делами.

- Каталин, вы ведь к моменту знакомства с Юрием Петровичем были не только переводчиком, но и журналистом, причём, весьма успешным, как я понимаю.

Выйдя замуж за режиссёра и круто изменив свою жизнь, легко ли расстались с тем, что принято называть профессиональными амбициями?

- Я действительно успела сделать множество интервью с интереснейшими людьми, даже выдающимися: Франко Дзефирелли, Джорджо Стрелер, Мирелла Френи, Клаудио Аббадо, Луиджи Ноно...

Журналистика очень мне нравилась. Но вскоре после замужества я поняла, что не могу посвящать себя работе в полной мере, не могу заниматься ею так, как следовало бы.

И сделала свой выбор, о котором никогда не жалела.

Муж и ребёнок, наша семья – были важнее, чем профессия. Так что с моей стороны это была не жертва. Это была любовь.

Фото на память: Юрий Петрович Любимов, художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас и режиссёр театра Рубен Симонов вместе с актёрами, принимавшими участие в спектакле, в дни премьеры "Бесов".

О Благотворительном фонде развития театрального искусства Ю. П. Любимова:

Фонд был создан в 1999 году самим Юрием Петровичем Любимовым.

Основная задача - сохранение и распространение творческого наследия режиссёра.

Фонд проводит различные мероприятия, посвящённые жизни и творчеству Юрия Петровича: тематические вечера, творческие встречи, концертно-театральные программы, выставки, конференции, лекции, мастер-классы.

В 2015 году Фондом была учреждена Общественная премия, которая носит имя Юрия Любимова.

За короткое время она заняла достойное место среди других премий в России.

В разные годы лауреатами Общественной премии Юрия Любимова становились И. А. Антонова, Л. А. Бокерия, Ю. Н. Григорович, Е. В. Миронов, Р. У. Хамдамов и другие выдающиеся люди.

В 2019 году будет вручена уже пятая премия.

Познакомиться с анонсами мероприятий, с информацией и ценными документами о жизни и творчестве Юрия Любимова можно на сайте Фонда: www.fondlubimova.com

В рамках проекта "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека" известному театральному художнику Алексею Трегубову удалось совместить революционную сценографию Любимова и современные мультимедийные технологии: "Я попробовал воссоздать театр и ощущение театра в выставочном пространстве. Большая его часть, центральная - это пространство, в котором зритель оказывается на сцене спектаклей. Он становится его участником".

В 2012 году фотограф нашего сайта "Окно в Москву" Дмитрий Дубинский снимал репетиции "Бесов" и сделал серию изумительных портретов Юрия Петровича, которые позже Каталин захотела включить в памятные издания "Код Любимова" и "Юрий Любимов - современникам", приуроченные к столетию со дня рождения режиссёра. Также эти фотографии были представлены на выставке "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека".

Мария Дубинская, автор интервью с Каталин Любимовой, тоже успела побывать на уникальной выставке "Любимов и время. 100 лет истории страны и человека". В "кабинете" режиссёра можно было сделать "метафизический" звонок и услышать голос Юрия Петровича.

«Я люблю свою Родину, я русский человек, здесь живу и хочу, чтобы в отечестве было лучше. Поэтому иногда очень остро чувствую наши недостатки, проблемы. А некоторые товарищи воспринимают так, что я это с какими-то злыми целями делаю. На это прекрасно ответил Гоголь, помните, в «Театральном разъезде»? «Зачем он бередит наши раны? А второй отвечает: «Это твои раны, а не мои. Возьми и ходи с этими ранами, они твои»  («Код Любимова», 2017; Jam Creative & Production Group)

Ответить / Цитировать

Ответить / Цитировать