Напиток фламенко: Москвичей угостили огненным музыкально-танцевальным эликсиром.

Текст: Екатерина Забродина

Фото: автора, архив ЦДХ

Деревянные подмостки два на два метра с небольшим – как на таком крохотном пятачке могут уместиться двое, мужчина и женщина, два намагниченных полюса?

Пространство  танца для каждого из них своё - и вместе с тем одно на двоих.

Силуэты на подмостках притягиваются, отталкиваются и вновь притягиваются – таковы законы старинного испанского искусства, которое на сцене Центрального дома художника продемонстрировал коллектив испанского композитора, музыканта, танцора и хореографа Хавьера Малагийа.

Хавьер и его партнерша Катерина Че Малагийа, блистательная вокалистка и перкуссионистка Татьяна Шишкова, музыканты Глеб Окунев и Алексей Стародубцев представили московской публике постановку «Огонь фламенко» - вариации из масштабного проекта Fuego Flamenco.

Это своего рода «настой фламенко», огненный сбор из разнотравья музыкальных традиций древней Андалусии, где зародилось уникальное «глубинное пение» – «канте хондо», из арабской музыкальной культуры и мистического опыта суфиев, из иудейского плача, из африканских ритмов, из византийской литургии, даже из отголосков индийских культов, которые принесли на испанскую почву цыгане.

Без них фламенко не стало бы тем искусством, которое мы знаем сейчас. 

В классический рецепт Хавьер Малагийа добавляет современные приправы: мелодии латиноамериканского мира, особенно Кубы,  джаз, фьюжн, элементы классического балета.

Умолкает птица.

Наступает вечер.

Раскрывает веер

испанская танцовщица.

О, этот танец!

В пространстве сжатый

протуберанец

вне солнца взятый!

В нем чувство брезжит,

что мирозданье

ткань не удержит

от разрастанья.

(Иосиф Бродский)

Но каковы бы ни были эксперименты, вековая суть фламенко все та же – высвобождение дуэнде, духа танца.

Это и есть заветный огонь, жар, восходящий к древним ритуальным пляскам, раскрывающий внутреннюю силу  байлаора (танцора) и овладевающий его душой. «Дуэнде не в горле, это приходит изнутри, от самых подошв», - говорил Федерико Гарсиа Лорка.

И этот жар обдает зрителей.  

Перед ними одна за другой разворачиваются сценки, в которых каждый волен увидеть что-то свое.

Вот аллегория семейной жизни: хозяин и хозяйка в скромном платье на испанский фасон выбивают дроби вокруг незримого очага.

А вот уже два стремительных любовника, две фигуры в красном и черном – чистое воплощение страсти – высекают каблуками громы и молнии.

Не менее экспрессивны и сольные партии. Это и веселая уличная сценка вольного бродяги-кабальеро, и завораживающий танец  девушки в белом.

Перья ее шали взмывают вверх – и вот уже на сцене не девушка, но исступленная птица, что рвется на свободу. А может, и сама душа в ее экстатическом полете – тут каждый зритель волен решать сам.