Проект "Читальный зал": Парфёнов, Погосян, Чекалова, Долин и другие рассказывают о своих любимых детских книгах.

С 26 по 29 марта на Тишинке по традиции состоится Блошиный рынок. В рамках этой грандиозной выставки-ярмарки, которая «больше, чем  шопинг, азартнее, чем спорт и познавательнее, чем экскурсия», организаторы представляют интересный проект «Читальный зал».

В ходе этой акции, приуроченной к Году литературы в России, известные люди рассказывают о любимых книгах своего детства.

Представляем вашему вниманию первую восьмёрку: кинокритик Антон Долин, тележурналист Леонид Парфёнов, ресторатор и декоратор Лариса Бравицкая, радио- и телеведущий Григорий Погосян, дизайнер Стас Жицкий, журналист Вадим Глускер, актриса Елена Великанова, журналист и телеведущая Елена Чекалова.

Антон Долин, кинокритик.

- Главная книга моего детства – «Айвенго» Вальтера Скотта. Я был так впечатлён советским фильмом – хотя, признаться, путал Бриана де Буагильбера с Робином Гудом – оба бородатые, что потребовал дедушку достать том Скотта из собрания сочинений с верхней полки и начал читать.

Взрослые ужасались; мне было 7 лет. 

Перечитывал я «Айвенго» раз сто, особенно потом, когда откопал на полке ещё и издание с картинками – старое, годов 1930-ых.

В блокнотиках рисовал рыцарей, срисовывая с игрушек серии «Ледовое побоище»: на щите тщательно выводил Desdichado, то есть «лишённый наследства». 

Я перечитал и другие романы Скотта, который для меня затмил обычных фаворитов детского чтения – Конан-Дойла, Фенимора Купера, и даже Дюма. 

Наверное, фаворит сменился только лет через пять, когда я прочёл «Сирано де Бержерака» Ростана. А «Айвенго» с тех пор так и не перечитывал, боюсь спугнуть воспоминания. Всё равно помню почти наизусть.

Леонид Парфёнов, тележурналист.

- Том Николая Носова «Незнайка на Луне» потряс меня объяснениями капиталистического устройства – например, о том, как выпустить акции под будущий бизнес на пищевой соли.

Это был Маркс для четвёртого класса, только к диктатуре пролетариата он не призывал. Немедленно захотелось самому стать предпринимателем. Но заветная мечта детства не сбылась...

Лариса Бравицкая, ресторатор, декоратор.

- В десять лет я впервые задумалась о несправедливостях собственного бытия, о своей несвободе. «Почему я должна делать то, что мне не нравится и не хочется? Ходить в школу, учить уроки, слушаться старших.

Хорошо взрослым, они свободные люди, им уроки делать не нужно». Характер мой, по определению мамы, стал совершенно несносным. Из солнечного ребенка я стала превращаться в буку и ворчунью и, что самое ужасное, перестала слушаться родителей. «Вот она, свободная и взрослая жизнь!».

И вот однажды мне подарили книгу «Мэри Поппинс». Ночью, под одеялом, с фонариком, я читала про удивительные приключения, происходящие в Доме Номер Семнадцать по Вишневому переулку! И самой удивительной была, конечно, Мэри Поппинс! И она умела летать!

И, несмотря на то, что Мэри Поппинс работала няней, она была совершенно свободным человеком! Ее все слушались и уважали! Она появлялась и исчезала внезапно. И никто не мог ее удержать.

И тогда я поняла! Свобода – это то, что находится внутри. Именно эта свобода окрыляет и поднимает высоко в небо! Это детское открытие изменило меня. Иногда, я вспоминаю несравненную Мэри Поппинс, которая окрылила меня и научила главному: Не надо пытаться изменить мир. Меняйся сама, и тогда мир вокруг будет меняться тоже!».

Стас Жицкий, дизайнер.

- В детстве у меня было не так уж много сугубо детских книг – ну, вот как-то так вышло – и поэтому я, самостоятельно научившись лет четырех от роду складывать слова из кубиков с буквами, читал потом все подряд.

В этом «всем подряд» попадались самые разные книжки, в том числе и те, которые младенцу читать было не обязательно – не потому, что там можно было обнаружить что-то, что младенцу-читателю могло навредить, а потому, что ни фига не поняв в прочитанном, читатель-немладенец, повзрослев, мог уже и не вернуться к хорошему произведению недетской литературы.

Однако за роман – или повесть? – Виктора Гюго «Бюг-Жаргаль» можно было не опасаться: как раз именно взрослому человеку это читать не нужно и даже вредно – в этом я убедился, перечитав книжку, спустя страшно сказать сколько лет.

А вот шести-семилетнему мальчику, который вытащил с полки первый том собрания сочинений Гюго и принялся добросовестно исследовать творчество писателя с самого начала – этот наивный приключенческий коктейль пришелся настолько по вкусу, что он не раз еще к нему возвращался.

Смешно, что на всю жизнь сюжет совершенно не запомнился, а запомнился только раненый негр, у которого выбитый глаз свисал из глазницы – это теперь дети, всякого кина насмотревшись, таким не впечатляются, а нам, невинным, глаз на ниточке тогда регулярно не показывали.

Виктор Гюго сочинил эту, в сущности, ерунду, когда и сам-то пребывал в ерундовом возрасте – а именно, будучи шестнадцати лет от роду, да еще и на спор – всего за две недели. Правда, впоследствии, он несколько доредактировал сочиненное, но уровень наивности сохранил.

Экзотический антураж – восстание рабов в колонии Сан-Доминго в 1791 году, пылкие-препылкие любовные страсти, кровавые сражения, загадки с разгадками, все необходимые герои полным списком: от героев благороднейше-героических до отъявленных мерзавцев – все там есть, что надо – ну, разве что, не для семилетнего, но для десятилетнего читателя – уж точно.

Язык, конечно, по нынешним меркам чрезмерно напыщенный, но стремительность – и наплевать на неправдоподобность! – развития сюжета позволит не спотыкаться на всех этих велеречивостях.

И, в общем-то, вспоминая всё это, сейчас я себе тогдашнему немножко позавидовал: благоприобретенный, так называемый, «хороший вкус», теперь мешает наслаждаться незатейливой яркостью красок, и простая цель автора – увлечь и развлечь – теперь не кажется целью достойной. И, соответственно, чей-то вырванный глаз уже не запомнится на всю жизнь.

Елена Чекалова, журналист, телеведущая.

- Почему мне так нравился «Карлсон? В детстве я не могла бы, наверное, сформулировать это, но интуитивно чувствовала его «несоветское» обаяние. Меня всегда тошнило от «правильных» положительных героев, а Карлсон был таким вруном, обманщиком, хвастунишкой. И самым свободным на свете.

Он мог нарушать любые правила и при этом говорить: «Пустяки, дело житейское». И всё время озорничать – это ведь такой драйв!

Однажды в третьем классе мне тоже захотелось плюнуть на все правила: я забралась на плечи самой высокой девочки в классе – мы ворвались в кабинет директора, и я закричала: «Привет, пойдем играть!».

Разумеется, родителей вызвали в школу, меня ругали, наказали… Оставалось только мечтать, чтобы милый Карлсон вдруг поселился на моей крыше: вот бы ухватиться за этого «красивого, в меру упитанного мужчину в самом расцвете сил» и улететь куда-нибудь от скучной школы и надоевшего распорядка дня!

Григорий Погосян, радио-  и телеведущий.

- О книгах не нужно говорить, их нужно читать. «Трудно быть Богом» братьев Стругацких я прочел классе в шестом и с тех пор периодически перечитываю. Может быть, раз в год или раз лет в пять.

Это же великая вещь. Ей, между прочим, уже более пятидесяти лет. И это лучшая книга про любовь. Мне так кажется...

При том, что там про это всего-то две строчки: в самом начале и в самом конце. Но эти слова, они, может быть, важнее, чем весь остальной сюжет. Чего, кстати, к глубокому прискорбию, совершенно не замечают многие...

А вместо просмотра фильмов, снятых по этой книжке, лучше – перечитайте книгу! Сдаётся мне, что любой РУССКОГОВОРЯЩИЙ человек просто обязан прочесть это произведение. Жаль, что оно не включено в школьную программу, в отличие от многих других...

Елена Великанова, актриса.

- Когда я впервые увидела книжку Джеймса Барри  «Питер Пэн», меня поразили невероятно красивые иллюстрации. Потом уже, когда мама начала мне ее читать, то эта книга меня даже немного шокировала.

И не потому, что речь шла о том, что дети не хотят взрослеть, это-то понятно. Или о том, что дети хотят научиться летать…

Я тоже через это прошла: стремление научиться этому было одним из самых любимых в детстве занятий. Помню, мне было лет пять, и я прыгала с дивана в надежде, что вот-вот полечу.

В общем, больше всего меня поразил сам сюжет, достаточно трагичный: я вдруг осознала, что в жизни всё взаимозаменяемо. Я никак не могла понять, как Питер мог «променять» Венди на ее дочку Джейн, а потом уже и на дочь самой Джейн – Маргарет. И все потому, что ему нужна была МАМА.

Получается, что если ты уйдешь из жизни человека – ненадолго или навсегда – то обязательно найдется кто-то, кто займет твое место.

Понимание этого до сих пор формирует мое сознание, мои действия во взрослой жизни.

Конечно, когда я была маленькой, я не знала, что за всеми этими веселыми приключениями стоит такая личная драма.

Что сам писатель Джеймс Барри потерял своего старшего брата Питера. Что во время своих прогулок по Кенсингтонскому парку он постоянно встречал одних и тех же детишек, гуляющих с няней, которым рассказывал сказки про Пэна, а когда у этих детей умерли родители, Барри их усыновил. Всех четверых.

Что в этом саду одно время даже стоял памятник Питеру Пэну, сделанный писателем на заказ. И что, на самом деле, вся книга – это история о мертвом мальчике...

А еще, я должна сказать, что очень благодарна родителям, которые приучили меня читать и читали мне в детстве очень правильные книги. Позже отрывок из «Питера Пэна» я читала при поступлении и поступила!

С ним я дошла во МХАТе до конкурсной программы, меня уже хотел взять к себе Райкин, но я выбрала все-таки Щепкинское театральное училище и на конкурс не явилась. Училась уже у Риммы Гавриловны Солнцевой и Евгении Олеговны Дмитриевой, великих наших педагогов.

А когда снималась в Лондоне в американском фильме «Джек Райан», то жила в доме рядом с Кенсингтонским парком, где Барри сочинял свои сказки. Я гуляла по тем же тропам и постоянно думала: «Боже мой, как странно, что за мной следует по пятам эта книга из детства!». Удивительные совпадения!

А еще, в 1991 году Спилберг снял фильм по «Питеру Пэну», где Пэна играл Робин Уильямс, Капитана Крюка Дастин Хоффман, а Джулия Робертс исполнила фею Динь-Динь. Тогда фильм был еще на кассете. Я даже помню цвет фломастера, которым она была подписана. Я просто не могла оторваться и пересматривала его снова и снова.

И до сих пор вспоминаю некоторые цитаты из него: «От второй звезды направо и прямо до утра»... Более того, именно с этим фильмом в мою жизнь вошло великое искусство – кинематограф.

А сейчас я уже вожу своего сына в МТЮЗ на одноименный  спектакль. Вообще, вся эта история о том, что нельзя переставать мечтать. Во мне до сих пор живет ребенок. Очень важно оставаться в душе молодым, не становиться взрослым до конца своей жизни, потому что как только ты начинаешь взрослеть, гаснет тот самый огонь в глазах, и все становится немножко невозможным.

Вадим Глускер, журналист.

- Это была книжка в жесткой обложке, картинок – минимум, да и те не цветные. До сих пор гадаю, как в 1976-ом издательство «Детская литература» осмелилось выпустить такой сборник сказок, да ещё и стотысячным тиражом.

Советским детям была представлена альтернативная Скандинавия, очень далекая от Карлсона, Пеппи и Нильса вместе со всеми его гусями.

«Ты знаешь Ларссонов? Нет, не тех Ларссонов, что иногда заходят в гости к Перссонам».

Так начиналась сказка про Тутту Карлсон  и Людовика IV. Я, простой советский ребенок, путался в иностранных фамилиях и погружался в удивительный мир противостояния лисьего и куриного кланов, в историю дружбы и любви лисенка и цыпленка.

Цыпленок был женского пола, при этом особых уточнений на этот счет не было. ЕГО просто звали ТУТТОЙ, что, согласитесь, важно. Кто знает, прошла бы подобная история первой любви цензуру в наши годы?

Да там и сказочного ничего в принципе не было. Но это я понял значительно позже.

Вторую сказку в этой книге я вежливо пропущу. Зато, ещё в ней была напечатана «Шляпа Волшебника». Муми-дол и Муми-тролль. Фрекен Снорк и Снусмумрик. Тофсла и Вифсла с чемоданом. Злая Нора и Хемуль.

Прошло сорок лет, а я ведь всех помню наизусть. Эти персонажи для меня уже давно стали нарицательными.

Хоббиты и Эльфы придут значительно позже. А истории про Муми-Тролля – это же первое в моей жизни настоящее фэнтези.

Хотя, нет, как же без Мойдодыра-то! Впрочем, это уже совсем другая история. А скандинавы все-таки молодцы! В антисоветизме замечены не были, вот советские дети и получили хоть этот пласт мировой культуры.