Во власти Морфея: Не в нужном месте и не в нужное время

Текст: Марина Левина

Сегодня, слушая сонаты Бетховена в Рахманиновском зале Московской государственной консерватории, я по привычке искала глазами уснувших людей. Это всегда выглядит довольно забавно.

Зал был полный, кстати.

Да чего греха таить: многие из нас не раз засыпали на концерте, в кино, в театре...

Лично у меня довольно солидный список таких «засыпаний».

Сальвадор Дали, "Сон" (1937).

Например, однажды умудрилась заснуть на чиллауте прямо на рок-концерте, где было очень громко, а ударные жгли особенно.

А когда у меня были малые дети, я, как и полагается творческой мамаше, всё время их активно окультуривала в театрах и музеях. И, помню, отключалась, едва в зале гасили свет. Прямо с одним дитятей на руках. А просыпалась уже на аплодисментах. Но это всё предыстория.

Известно, что журналист, ведущий ненормальный образ жизни, по определению может уснуть, где угодно. Часто мотаясь по встречам и мероприятиям, отписывая в редакцию тексты, что называется, не отходя от кассы, и приходя в себя уже глубокой ночью –  благодаря сидению в фэйсбуке и написанию всевозможной отсебятины – заснуть я могу, где попало. И в любое время суток.

Пару лет назад заснула на интервью.

На несколько минут я, глубоко и, надеюсь, не очень громко, провалилась в сон в то самое время, когда собеседник отвечал на очень умный вопрос.

День тогда был пасмурный и невесёлый. Я работала журналистом в съёмочной группе, которая снимала документальное кино. Нас было трое – режиссёр, оператор и я.

Мы снимали в Киеве мероприятия, приуроченные к годовщине расстрелов в Бабьем Яру: следовали за процессией, записывали интервью очевидцев (да-да, они еще живы!).

Помню, несколько женщин меня особенно потрясли. Они плакали и рассказывали о том, что произошло с ними семьдесят лет назад, когда они были совсем девчонками. Их дом стоял на окраине Киева, на улице Бабий Яр. Девочки не были еврейками, они просто были любопытными. Спрятались в сарае, чтобы оттуда подглядеть за тем, что будет со всеми этими мужчинами, женщинами, детьми… И увидели кошмар, который я не буду здесь описывать.

Вдобавок, днём ранее мы вместе с сотрудниками Одесского музея Холокоста отправились в Богдановку, на место массового расстрела нескольких сотен тысяч евреев. И это тоже было очень непросто. Мы всё записали, конечно, мы же – профессионалы. Но, как оказалось, были совершенно истощены эмоционально...

Режиссёр Александр Долгорукий во время поездки к месту захоронения расстрелянных евреев в Богдановке (Украина).

Так вот, после траурного шествия в Бабий Яр, нам нужно было записать интервью с главой комитета «Бабий Яр».

Мы пришли к нему домой, в старую квартиру в районе Подола, расположились в кабинете с большой библиотекой, поставили камеру...

И тут он начал рассказывать о том, что Бабий Яр, где находятся все мемориалы и памятники – вовсе не Бабий Яр, а абсолютно фальшивое, с исторической точки зрения, место. Что «так вышло случайно», как всегда. А настоящий Яр – он находится в нескольких километрах, как раз там, где городские власти недавно провели метро. Построили его прямо на костях. Реально.

И знаете, мозг стал выключаться, ведь все эти истории, которые нам рассказали очевидцы, были настоящие. Слёзы, свечи и бесчисленные цветы, брошенные в овраг, в этот Яр, который, на самом деле, оказалось, не Бабий...

После этого тяжёлого интервью мы пошли в кафе пить кофе, и там нас отпустило. Выяснилось, что во время беседы заснули мы все! Оператор Ваня Коровский уснул, глядя в глазок видеокамеры. Я ещё смотрела на него, и думала: почему же камера периодически так дрожит? Я заснула, спрятавшись за спину режиссёра Александра Долгорукого (моего будущего мужа).

Который тоже заснул, и я точно помню, когда именно. В тот самый момент, когда наш собеседник вдруг переключил внимание с режиссёра на меня, и мне, превозмогая себя, пришлось активно поддакивать ему в ответ.

И тут, за чашкой кофе, мы все дружно рассмеялись. Почти до слез. Представили этого несчастного интервьюируемого, который вёл свой подробный и важный рассказ и видел, как все мы по очереди засыпаем. Мы представляли самих себя – воспитанных с виду людей, уснувших прямо на «рабочем месте», на серьёзной теме – и, честно признаюсь, хохотали как дети.

В итоге интервью с председателем комитета, к сожалению, не вошло в фильм, как и многое другое, что было тогда отснято. Производственный момент...

Но – да: возвращаясь к концерту в Рахманиновском зале, с которого я начала этот рассказ – там мы с Александром всё-таки глаз не сомкнули. Выпили крепкого кофе перед началом. Напротив консерватории есть шикарное место, кто знает. Уж очень хотелось музыку послушать! Сонаты Бетховена для виолончели и фортепиано.